И свет, угасая, отрезал безумного мальчика от его тени...
- ну тут все просто, я увидела (вернее пересмотрела еще раз), то, что хотела, так как хотела, тогда, когда хотела. Чуть внимательнее, чуть отстраненей, чуть включеней в действие. Ибо в первый раз было как-то так налево омномном, направо омномном, все омномном. Сейчас уже осмотрелась и в мизансценах, и в связках между ними. Теперь много много много думать.
- Не перестаю восхищаться цветовой расстановкой (пятно Ирод-Саломея-Иоканаан). Символизмом цвета, слов (о чем именно Ирод говорит Саломее, в мою теорию хорошо ложиться-выстраивается, не знаю соответствует ли режиссерскому замыслу... или я совсем о другом...), положения тела (намерено или случайно Саломея копирует Иоканаана, когда она следит за казнью пророка), и смехом Иродиады, в этот раз он стал для меня по-другому заметен, эмоционален и многослойно звучен.
- Если я правильно уловила, сначала Уайльд ведет слова Иоканаана, а затем, моментально фактически, они меняются ролями. Интересно? Закономерно.
- Все сложнее трактовать А. Дугласа и в словах (начиная с 66 сонета и диалога с Савойе) и в символах (в конце он одет в белый). Мне кажется в конце, даже Роберт Росс это признает - финальное обращение к Уайльду и Бози - не только остается без ответа, но и сам Росс останавливает это движение, посыл.
- Я все больше уверяюсь (не только в спектакле), что для Уайльда, "бегство" не было возможным, потому что он не мог существовать в забвении общества, которое на самом деле любил. Это бы нанесло ему больший вред, чем тюрьма и болезнь.
- Не перестаю восхищаться цветовой расстановкой (пятно Ирод-Саломея-Иоканаан). Символизмом цвета, слов (о чем именно Ирод говорит Саломее, в мою теорию хорошо ложиться-выстраивается, не знаю соответствует ли режиссерскому замыслу... или я совсем о другом...), положения тела (намерено или случайно Саломея копирует Иоканаана, когда она следит за казнью пророка), и смехом Иродиады, в этот раз он стал для меня по-другому заметен, эмоционален и многослойно звучен.
- Если я правильно уловила, сначала Уайльд ведет слова Иоканаана, а затем, моментально фактически, они меняются ролями. Интересно? Закономерно.
- Все сложнее трактовать А. Дугласа и в словах (начиная с 66 сонета и диалога с Савойе) и в символах (в конце он одет в белый). Мне кажется в конце, даже Роберт Росс это признает - финальное обращение к Уайльду и Бози - не только остается без ответа, но и сам Росс останавливает это движение, посыл.
- Я все больше уверяюсь (не только в спектакле), что для Уайльда, "бегство" не было возможным, потому что он не мог существовать в забвении общества, которое на самом деле любил. Это бы нанесло ему больший вред, чем тюрьма и болезнь.